СОСТОЯНИЕ ОТЧАЯНИЯ И ДУХОВНАЯ ПРАКТИКА.

(по преподобному Силуану Афонскому и архимандриту Софронию)

Вначале приведем цитату из известной книги архимандрита Софрония (Сахарова) “О молитве”: “Из моего опыта я могу сказать: есть два рода отчаяния: одно — чисто негативное, губящее человека духовно и затем телесно. Другое — благословенное. О нем я не перестаю говорить” .

В другом месте, в книге “Старец Силуан” отец Софроний добавляет: “Иначе действует враг-дьявол с теми, кто принимает его, и иначе по отношению к тем, которые борются. Иное — страдание гордого отчаяния, и иное — души благочестивой, когда Бог позволяет сатане сотворить брань с душою. Это последнее искушение чрезвычайно тяжело и попускается редко” . Об этом последнем состоянии писалось не очень много; хотелось бы обратить внимание на связь такого состояния со страданиями библейского Иова.

Многолетний опыт подвижничества, духовный авторитет отца Софрония, которого многие почитают старцем, и глубина его творений не позволяют просто отмахнуться от этих слов о благословенном отчаянии, нелегких для восприятия, но требуют серьезно задуматься.

Губительное отчаяние

Когда в Православии говорят об отчаянии, чаще всего имеют в виду первый из указанных отцом Софронием родов отчаяния — “чисто негативное и губящее человека” отчаяние как один из наиболее тяжких грехов (согласно “Словарю живого великорусского языка” В. И. Даля, отчаяние — это безнадежность, лишение последней веры и надежды .

Рассмотрим подробнее сначала именно этот, губящий человека род отчаяния. Как отмечает епископ Варнава (Беляев), у людей, ведущих духовную жизнь, это губительное отчаяние также бывает двух родов: “Отчаяние первого рода происходит от отягчения совести множеством содеянных грехов, когда душа, по причине большого количества этих язв, погружается от тяжести их в глубину безысходного горя и безнадежия.

Другого рода отчаяние бывает от гордости, когда человек, впадший в какой-либо грех, никак не хочет смириться и признать, что он заслужил падение От первого вида исцеляют воздержание и теплая надежда на Бога, а от последнего — смирение и то, чтобы никого не осуждать” .

А вот как описывает это состояние отец Софроний: “Доколе в человеке сильна гордость, дотоле он может подвергаться приступам особо мучительного, адского отчаяния, которое извращает все представления о Боге и о путях Его промысла. Гордая душа, пребывая в тягостном страдании и мраке ада, виновником своих мучений считает Бога и мыслит Его как безмерно жестокого. Лишенная подлинного бытия в Боге, она все оценивает из своего болезненно-страдальческого состояния и начинает ненавидеть и свою жизнь, и вообще все бытие мира.

Пребывая вне Божественного света, в своем отчаянии она доходит до того, что и бытие Самого Бога начинает ей представляться как безнадежная бессмыслица, в силу чего ее отталкивание от Бога и ненависть ко всякому бытию становятся все большими и большими” .

Основные причины такого отчаяния — оскорбленное самолюбие, страх перед общественным позором в случае, если узнают о совершенном преступлении, боязнь наказания, крушение идеалов или задуманных предприятий, безнадежная любовь и прочее . В наиболее тяжких случаях отчаяние может довести человека до самоубийства.

Необходимо также отметить, что многие Святые Отцы говорили о необходимости борьбы со страстями (духовной брани) и о том, что страсти могут посылаться нам для духовного совершенствования. Господу более угодна наша борьба со страстями, нежели полное отсутствие страстей, бесстрастие . Известно, например, свидетельство о преподобном Иоанне Колове, который вначале умолил Бога, чтобы ему было даровано бесстрастие, а затем, по совету старца, испросил у Господа возвращение браней и терпение, ибо, как сказал старец, “по причине браней душа приходит в преуспеяние”.

Преподобный Силуан дает весьма поучительный комментарий на этот важный для православной духовной практики эпизод, нашедший отражение в Священном Предании. Преподобный Иоанн Лествичник также указывает: “Да благодушествуют страстные смирившиеся. Ибо если они и во все ямы впадали, и во всех сетях увязали, и всяким недугом вознедуговали, но по выздоровлении бывают для всех светилами и врачами, путеводителями и наставниками, объявляя виды и свойства каждого недуга и своею опытностью спасая близких к падению” .

Нельзя не упомянуть здесь также и поучительный случай, о котором свидетельствуют “Троицкие листки с луга духовного”. Речь идет о явлении преподобного Сергия Радонежского человеку, находившемуся в отчаянии и собиравшемуся покончить жизнь самоубийством. Человек этот был так потрясен видением, что отбросил пояс, на котором только что хотел повеситься, и направился в Троице-Сергиеву Лавру, где получил утешение от отца Анфима. Молитвой у раки преподобного Сергия он был окончательно утешен и вышел из обители, как новорожденный младенец. Он смотрел на мир другими глазами, и душа его совершенно успокоилась .

Переживание губительного отчаяния опасно, но еще не фатально. Человек, впавший в губительное отчаяние, еще может (и должен) обратиться к Богу с горячей покаянной молитвой, и Господь непременно даст ему исцеление и новые силы для продолжения духовной брани. Вот как пишет об этом преподобный Исаак Сирин: “Если приключится человеку впасть и в многоразличные прегрешения, да не перестанет радеть о добре, да не останавливается в своем течении. Но и побеждаемый, снова да восстает на борьбу со своими противниками и ежедневно да начинает полагать основание разрушенному зданию, до самого исхода своего из мира сего” .

В заключение этой части статьи необходимо отметить, что, согласно учению православных отцов-аскетов, состояние отчаяния самым тесным образом связано с печалью и унынием .

Отчаяние “по Богу”

Существует и состояние духа, внешне, по своим психологическим характеристикам, схожее с описанным выше, но принципиально иное. Вот как описывает его отец Софроний: “Когда впервые промыслительно Богом оставленный человек испытывает приближение сатаны, тогда все его существо, и душа и тело, подавляется великим страданием и страхом, который нельзя сравнить со страхом от преступников и убийц, потому что в нем есть мрак вечной гибели.

Душа тогда познает, что есть дьявол; познает силу его жестокости; и пораженная колоссальностью стоящего перед нею зла — вся сжимается. От ужаса, отчаяния и трепета она приходит в такое изнеможение, что не находит в себе силы молиться. Она не чувствует с собою Бога-Заступника, а враг говорит: «Ты в моей власти… А на Бога не надейся и забудь Его; Он неумолим»”. В эти минуты душа, не желая принять дьявола, или безмолвно, без слов замирает с мыслью о Боге, или же, в лучшем случае, находит в себе силы призвать имя Божие. После уже она познает, что именно в этой борьбе Бог исключительно внимает ей” .

Как отмечали многие отцы Церкви (в частности, преподобные Иоанн Кассиан, Нил Синайский, Исаак Сирин, святители Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский и др.), греховные страсти извращают спасительные “настроения человека, психологическая основа которых напечатлена в природе человека как несомненно полезное средство, условие, благоприятствующее в деле осуществления человеком его религиозно-нравственного назначения”.

Эти настроения, как справедливо подчеркивает С. М. Зарин, возникают в связи с познанием истинного блага, с одной стороны, и из-за сознания порочности нашей жизни, с другой. Они поддерживаются созерцанием блаженства Жизни Вечной и стремлением к совершенству. Созерцая бесконечный идеал, человек не только глубже чувствует и яснее осознает несовершенство человеческого естества вообще, но вместе с тем — и это принципиально важно — начинает ощущать несовершенство своей собственной личности. В этом случае указанное чувство становится активным стимулом религиозно-нравственного развития человека .

Описываемое выше состояние в православной аскетике именуется печалью “по Бозе” (по Богу, ради Бога).

По свидетельству преподобного Исаака Сирина, печаль только в одном случае становится полезной для нас, когда она является печалью “по Богу”. Печаль “по Богу” “возникает от покаяния в грехах или от желания совершенства, или от созерцания будущего блаженства. Сердце, исполненное печали о немощи и бессилии в делах телесных, явных, заменяет собою все эти телесные дела” .

Печаль “по Богу” является одним из существенных и исходных моментов христианской веры, необходимой для спасения. Ее отличие состоит в том, что она находит свое религиозно-нравственное основание, опору и главную цель именно в Боге. Человек испытывает острую неудовлетворенность своим состоянием (и при этом ощущает невозможность изменить это положение собственными силами) именно постольку, поскольку это состояние становится существенным препятствием для достижения единственно ценной для него цели — стремления к Богу.

Таким образом, печаль в этом “добром” направлении помогает поддерживать в человеке активность, побуждает его на аскетический подвиг. Этот подвиг всестороннего совершенствования выражается как в очищении человека от страстей, так и в приобретении им важнейших христианских добродетелей. Преподобный Исаак Сирин называл такую “печаль ума” драгоценным Божиим даром .

Состояние печали “по Богу” отличается от описанной нами выше губительной страсти тем, что человек с болью ощущает в себе несоответствие между стремлением души к Богу и желанием достичь этого собственными силами. Основной целью его жизнедеятельности становится Бог, а не удовлетворение собственных помыслов, желаний и страстей и не заботы о своем земном существовании. Находясь в состоянии “обычной” печали, человек замыкается на самом себе, но печаль “по Богу” чаще всего приводит к обретению Божественной благодати (ибо сказано: Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам (Мф 7:7), а губительные страсти печали и отчаяния без покаяния могут вызвать безысходную тоску, апатию и бездеятельность, паралич воли и способностей .

То духовное состояние, о котором пишет архимандрит Софроний и которое психологически близко к состоянию отчаяния, обладает, однако, своими существенными особенностями. Такое отчаяние имеет своим основанием не боязнь раскрытия тайных грехов и не гордыню, а неутолимую ревность по Богу. Это более интенсивное и острое проявление печали “по Богу”. Для удобства изложения мы будем далее называть это состояние отчаянием “по Богу”.

О близком по содержанию духовном состоянии человека свидетельствует святитель Феофан Затворник, говоря о таинстве покаяния: “Больше всего характеризует его (таинство покаяния — А. Г.) болезненный перелом воли. Человек оскорблял Бога; надобно теперь гореть в огне суда неумытного. Кающийся испытывает болезни рождающих, и в чувствах сердца некоторым образом прикасается мучениям ада В кающемся то ужасы почти отчаяния, то веяние отрады милосердия сменяются одни другими” .

Отец Софроний использует страшное слово “отчаяние” для того, чтобы описать то предельное страдание, которое ощущает душа, почувствовавшая благодать Божию и затем потерявшая ее, чтобы подчеркнуть ту силу, которой может достигать эта печаль “по Богу”.

Преподобный Силуан Афонский по этому поводу пишет об “унынии сердца”: “Когда Господь посетит, то душа знает, что был милый Гость и ушел, и скучает душа по Нему, и слезно ищет Его: «Где Ты, Свете мой, где Ты, Радость моя? Следы Твои благоухают в душе моей, но Тебя нет, и скучает душа моя по Тебе, и сердце мое уныло и болит, и ничто более не веселит меня, потому, что я оскорбил Господа, и Он скрылся от меня»” . Преподобный Силуан отмечает, что ощущение любви и благодати Господней теряется нами “за гордость и тщеславие, за неприязнь к брату, за осуждение брата, за зависть, за блудную мысль, за пристрастие к земным вещам” и др.

Как уже отмечалось, подобное искушение попускается Богом нечасто. Не всем православным верующим доводится испытывать такие интенсивные страдания, такую ревностную печаль “по Богу”. Это подтверждают и другие духовные писатели. Так, святитель Феофан Затворник отмечает, что искание Бога происходит у различных людей по-разному: если у одних оно “совершается ретиво, быстро, огненно”, то у других, напротив, “дело идет холодно, неспешно, многотрудно”. Архимандрит Софроний, очевидно, относится к первой группе.

Святитель Феофан с сожалением отмечает, что эта первая группа очень мала и редка, и такая предельная ревность по Богу, которая позднее была описана в творениях отца Софрония, нечасто встречается у христиан. Более часто человек, перестав чувствовать возбуждение благодати Божией, напротив, привыкает к этому, и снова происходит его падение в обычные его смертные грехи. “Чем чаще происходят сии отпадения, — пишет святитель Феофан, — тем слабее становится возбуждение, потому что к нему сердце как бы привыкает, и оно переходит в ряд обычных явлений душевной жизни.

Вместе с таким умалением, оно из чувства энергического все более и более приближается к мысли, и, наконец, переходит в одно простое помышление и воспоминание. Это помышление до поры до времени принимается с согласием, потом только терпится, хоть без неудовольствия, но холодно, без особого внимания; а затем уже становится докучливым, его спешат скорее сбыть, и, наконец, от него чувствуют неприятность и отвращение; его уже не любят, а ненавидят, преследуют, гонят. Соответственно сему, падает убеждение в необходимости лучшей духовной жизни…”

Исходя из этого, святитель Феофан настоятельно рекомендует всем верующим совершать усилия для стяжания дара благодати Божией и использовать для этого малейшие мысли о необходимости “переменить жизнь и стать лучше в своих делах и внутренних расположениях” .

Возможно, такое состояние “последнего отчаяния по Богу” подается некоторым подвижникам для большего стяжания благодати Божией. В любом случае мы не вправе отрицать того, что мы не познали.

Необходимо подчеркнуть, что отец Софроний никого не призывает пережить состояние отчаяния “по Богу”. Он лишь делится своим опытом, который ему с Божией помощью удалось пережить. При этом, хотя такая ревность по Богу, которая нашла отражение в творениях отца Софрония, и не типична для современного мира, она вдохновила немало православных христиан на продолжение своего духовного совершенствования и тем самым принесла многочисленные плоды.

Невозможность преодоления духовных препятствий собственными силами

У отчаяния, о котором пишет отец Софроний, кроме постоянной ревности по Богу и непрестанного стремления к Нему, имеется и иная причина — невозможность преодоления духовных препятствий собственными силами. “Много раз, — отмечает отец Софроний, — приходил я в отчаяние от самого себя вследствие неспособности моей пребывать постоянно в духе заповедей Христовых” .

“Видя себя не могущим преодолеть сию смерть нашими усилиями, мы впадаем в некое отчаяние о нашем спасении. Как это ни странно, но нам необходимо пережить это тягостное состояние, — переживать его сотни раз, чтобы оно глубоко врезалось в наше сознание. Нам полезен этот опыт ада. Когда мы носим в себе сию муку годами, десятилетиями, то она становится постоянным содержанием нашего духа, неизгладимою язвою на теле жизни нашей. И Христос сохранил раны от гвоздей распятия на теле Своем даже по Воскресении…”

Отчаяние, о котором говорит здесь отец Софроний, — это не отчаяние в уповании на милость и благодать Божию, характерное для губительных страстей, а отчаяние в ревностном, неодолимом стремлении достичь идеала собственными силами. Отец Софроний именует это состояние отчаянием “от самого себя” .

Каждому из нас знакомо то страдание, которое возникает от невозможности решить неразрешимое, достичь недостижимого, сделать невозможное. Само по себе это стремление не несет в себе нравственной определенности. Нравственная оценка этого стремления зависит лишь от направления нашей воли.

Прийдя к этой ситуации, мы некоторое время продолжаем делать попытки реализовать наши устремления собственными силами, но вскоре теряем их и осознаем невозможность достигнуть планируемого результата. Вот это чувство, которое обычно тоже называется отчаянием, по-видимому переживал отец Софроний.

Как отмечает С. М. Зарин, “за бурными порывами, по законам психической жизни, должна следовать реакция в виде ослабления, упадка душевной энергии. И этот упадок, действительно, наступает, выражаясь в новых аффективных состояниях печали и уныния” (а последнее, как мы уже отмечали, — родственно отчаянию).

Господь дал человеку свободную волю, и Он ожидает от нас наших собственных усилий в духовном совершенствовании. Такие усилия человека являются, в частности, одним из важнейших условий духовной брани. Поэтому в самих этих усилиях нет ничего греховного. Но эти собственные человеческие усилия имеют свои пределы. Невозможное человекам возможно Богу (Лк 18:27). Человек в процессе своего духовного возрастания рано или поздно начинает это ощущать. И особенно сильно и остро ощущали это Святые Отцы. Возникает серьезное внутреннее противоречие, которое требует своего разрешения.

Разрешение противоречия отчаяния от самого себя “по Богу”

“Благодатное отчаяние”, о котором пишет отец Софроний, отчаяние от самого себя “по Богу” находит свое разрешение в стяжании благодати Божией. Проходя через жестокое духовное страдание, через изнеможение, человек становится духовно чище, “прозрачней” для Бога.

Разрешение “благодатного отчаяния”, духовное очищение — это дар Божий. Именно Господь посылает Свой свет, Свое избавление, которого так жаждет, так истово молит душа подвижника, ощутившая невозможность стяжания благодати собственными силами и подвигами: “Далеко не радостно увидеть себя «нищим», осознать свою слепоту, — свидетельствует отец Софроний. — До великой боли страшно услышать смертный приговор себе за то, что я такой — как я есмь. Однако в глазах своего Создателя я блажен именно за познание своего ничтожества (ср. Мф 5:3).

Я должен увидеть Христа «как Он есть», чтобы сопоставить себя с Ним, и из сего сравнения ощутить мое «безобразие». Сильным было и еще остается мое отвращение от самого себя. Но из этого ужаса родилась во мне молитва особого отчаяния, погружавшая меня в море слез. Я никак не видел тогда путей к моему исцелению; мне казалось, что мое уродство не может преложиться в подобие Его красоте. И эта безумная молитва, потрясавшая все мое существо, привлекла ко мне сострадание Бога Всевышнего, и Его Свет воссиял во мраке моего бытия. Через ад моей безнадежности пришло небесное избавление…”

Многие Святые Отцы и подвижники говорили о помощи Божией, которая приходит в самые тяжелые и ответственные минуты жизни, связанные, в частности, с отказом от опоры лишь на собственные силы и с упованием на Бога. Так, святитель Игнатий (Брянчанинов) подчеркивает: “Суетен и бесплоден крест свой, если, чрез последование Христу он не преобразится в крест Христов” . “Крест дотоле тягостен, доколе он пребывает своим. Когда же он преобразится в крест Христов, то получает необыкновенную легкость” .

Получив помощь Божию и ощутив Его благодать, подвижник не останавливается на этом. Получив передышку в духовной брани и духовный опыт осуждения себя, он, как пишет отец Софроний, “снова идет стоять над пропастью” .

“Держи ум твой во аде и не отчаивайся”

Преподобный Силуан Афонский получил от Господа откровение: “Держи ум твой во аде и не отчаивайся” . Для обычного человека, в том числе и верующего, держание ума во аде невыносимо. Однако, непрестанно творя молитву за весь мир, подвижник постепенно приобретает способность погружаться во ад, не впадая при этом в состояние отчаяния. Не нужно отчаиваться, свидетельствует об этом преподобный Силуан, “ибо Господь безмерно милостив и любит нас” .

Как отмечает отец Софроний, держать ум свой во аде и не отчаиваться могут лишь немногие. “От постоянного пребывания в этом подвиге, — пишет он, — душа приобретает особую привычку и выносливость, так что память об аде настолько усваивается душе, что становится почти неотходною. Необходимость такого постоянства вызывается тем, что человек «в мире живущий и плоть носящий» непрестанно подвергается влияниям окружающего его греха, от которого, как бронею, защищается душа тем, что смиряется даже до ада преисподнего”.

Подвижник особым внутренним движением сходит душой в ад, и адский огонь попаляет и выжигает в нем страсти .

Поясняя откровение преподобного Силуана “Держи ум твой во аде и не отчаивайся”, архимандрит Софроний (Сахаров) пишет: “Держать себя во аде для него не было новым. До явления Господа он [старец Силуан] пребывал в нем. Новое в указании Божием — «и не отчаивайся». Прежде он дошел до отчаяния; ныне снова, после многих лет тяжелой борьбы, частых богооставлений, он переживал часы если и не отчаяния, то все же близких к нему страданий. Память о виденном Господе не допускала его до последнего отчаяния, но страдания от потери благодати бывали не менее тяжкими. Вернее, то, что он переживал, тоже было отчаянием, но иного рода, чем первое. В течение стольких лет, несмотря на все труды, предельно доступные его силам, он не достигал желаемого и потому терял надежду когда-нибудь достигнуть его”.

“Блаженный старец Силуан говорил, что многие подвижники, приближаясь к состоянию, необходимому для очищения от страстей, отчаиваются и потому не могут пойти дальше. Но тот, кто знает, что «Господь много нас любит», избегает губительного действия последнего отчаяния и умеет мудро стоять на грани его, так что и силою адского пламени пожигает в себе всякую страсть, а вместе и жертвою отчаяния не становится” . Сам преподобный Силуан, как об этом свидетельствует архимандрит Софроний, иногда, в начале своего духовного подвига, тоже впадал в отчаяние, но, по милости Божией, выходил из него “с пользой” .

По словам отца Софрония, старец Силуан погружался во ад, но, “возвращаясь к памяти любви Божией, он избегал отчаяния” . При этом “совмещаются предельное, выносимое естеством человеческое страдание с предельным, выносимым человеческим естеством блаженством” .

Архимандрит Софроний пишет, что многие подвижники “прошли через болезненность душевных колебаний, — чрез терзание совести от сознания своей порочности и неправды пред Богом, — чрез губительные сомнения и страдальческую борьбу со страстями. Они познали состояния адских мучений, тяжкий мрак отчаяния, неподдающуюся описанию тоску и горестность богооставленности” . И в этой борьбе они породили бесценный опыт духовной брани и смирения. По свидетельству преподобного Силуана Афонского, “Господь научил меня держать ум во аде, и не отчаиваться, и так смиряется душа моя” .

В заключение хотелось бы еще раз процитировать слова архимандрита Софрония, которые могут подвести итог всему вышесказанному: “Господь дал мне благодать отчаяния; и даже больше сего: святую ненависть к моему греху, то есть ко мне, к самому себе, сросшемуся с грехом, смрад которого подобен ядовитому газу. Исцелиться своими усилиями — невозможно. При полном отчаянии от самого себя, как я есмь, единственно, что остается, — броситься к Богу с безнадежной надеждой”.

ИСТОЧНИК

Назад к списку